ПРЕСТУПЛЕНИЯ И ВЛАСТЬ.
" Неограниченное господство общественного
мнения связано с тем неудобством, что оно,
предоставляя свободу, вмешивается в такие
области, кои его совершенно не касаются,
например, в частную жизнь".
Стендаль, 1830г., "Красное и черное".
Я не случайно начал свой небольшой рассказ с цитаты заканчивающий известный роман Стендаля. Несмотря на то, что речь в моем рассказе прямо не связана с обстоятельствами похожими на те, которые описал в своем романе Стендаль, но общий порочный принцип реакции общества и власти на произошедшее и описанное Стендалем с тем о чем хочу рассказать я, - един: неудержимое желание отдельных представителей общества вмешиваться в чужую частную жизнь и навязывать другим правила поведения в их частной жизни. (Тех кто не любит утомлять себя чтением книг отправляю к экранизациям романа "www.youtobe.com" или "onlinesfilms.com>Драмы", хотя нет ничего лучше первоисточника.)
Общественное мнение формируется достаточно стихийно и является любимым средством представителей власти, т.е. чиновников и прочей пригревшийся у власти шушеры, для манипуляций и оправданий собственных преступлений. Мы, - люди, мы, - граждане, являемся единственным источником любой власти, и должны формировать НАШЕ подлинно общественное мнение, Конституции и законы, назначать чиновников и привлекать их к ответственности за несоблюдение НАШИХ законов, обличать и клеймить позором тех из них, кто пренебрегает НАШИМ мнением, формирующих, при этом, свое собственное, - узко келейно-чиновничье мнение, - выдавая затем его за общественное с использованием своего служебного положения. О том как чиновники ухитряются свое мнение выдавать за общественное и к чему это приводит, мой рассказ.
Все события и указанные лица абсолютно реальны и я отдаю себе отчет, что обвиняя ряд должностных лиц в уголовном преступлении, я рискую получить обвинение с их стороны о ложном доносе. Но я основываюсь на фактах, а мое заявление о том, что я усматриваю наличие состава преступления в деятельности этих лиц уже давно пылиться в органах СК Прокуратуры РФ, не желающих под надуманными предлогами заводить уголовное дело против должностных лиц государства российского, несмотря на то, что органы прокуратуры признали действия этих лиц незаконными. Таким образом, уже более трех лет дело с моими обвинениями конкретных лиц, представляющих власть, просто не рассматривается, а я был отправлен на два года в места лишения свободы за якобы преступление, события которого не было, и продолжаю преследоваться.
* * *
30 октября 2008 года в детском саду, в который ходила моя, - на тот момент, - четырехлетняя дочь был "Праздник осени" с представлением в котором она играла одну из главных ролей, читая выученные стихи. Я как и многие другие родители фотографировал. Фотогрфировал происходящее на пленочный фотоаппарат. Оставались свободные кадры. Вечером, искупав ребенка, я решил ее сфотографировать. Дочь "дурачилась" и только с третьего раза я сделал задуманный фотоснимок после двух других отображавших ее веселое настроение, и поведение которое можно было назвать неприличным, если бы ей было лет на десять больше по возрасту. Проживали мы тогда с дочкой вдвоем после смерти моей жены, - ее матери, - случившейся за пол года до этих событий. В другой квартире в шаговой доступности от нас жила моя уже совсем старая мать, сестра с мужем, взрослая племянница с мужем и детьми. Моя мать часто в течении многих дней жила с нами, а дочь нередко оставалась в той квартире населенной большой семьей. Я не молодой человек женившийся в свое время на женщине, которая была меня существенно младше, но влюбилась в меня, и вот я через пару месяцев после знакомства "сдался", сказав, что "раз так, то будь моей женой". - Так это было! Умерла она неожиданно от сердечного приступа в 28 лет. Я был, конечно, в страшном "трансе" после ее смерти, и решал не легкую проблему воспитания дочери без матери. Сделанные тогда, 30 октября 2008 года, шутя и без какого-то продуманного умысла, фотографии сыграли роковую роль в наших судьбах.
4 ноября я вышел на прогулку с дочкой, и зашел в фотоателье забрать проявленную фотопленку с фотографиями. Двое оперативных сотрудников ОВД "Марьинский парк" города Москвы предъявив удостоверения потребовали проследовать с ними в ОВД. Возле входа в здание ОВД один из них отдает приказ другому везти мою дочь в социальный приют. Второй справедливо возмущается: "Вдруг это действительно его дочь! Мы не имеем права! Надо проверить!" Ответ: - "Я тебе призываю!" Второй пытается насильно засунуть мою дочь в машину, - ребенок плачет и кричит: - "Папа, помоги!" Я оттолкнув Первого кидаюсь к дочери, но мне преграждает дорогу сержант, стоявший у входа, ткнув дуло автомата мне в горло. С таким "аргументом" спорить сложно!
Начинаем разбираться в кабинете у "оперов". В продолжение слышу выяснение отношений между ними в коридоре через закрытую дверь. Старший "опер": - "Вы что натворили! - Вы дочь у отца необоснованно отняли и отправили в приют! Как я теперь объясняться буду с этими защитницами детей из муниципалитета?!" Второй: -"Да я ему говорил, - проверить надо было сначала!" Как объяснил мне еще один "опер" бравший объяснения, - "ошибочка" произошла. - Поступило сообщение из фотоателье о детской порнографии, а вместо нее обнаружились обычные семейные снимки. Видно мой немолодой возраст стал причиной тому, что Первый опер не поверил, что рядом со мной моя дочь, или не знаю что именно им руководило. Но самое интересное было дальше. Старший опер зашел в кабинет и заявил мне: -"Ну, интеллигенция! Я придумал, что с тобой делать! Сам с этими защитницами детей разбираться будешь!"
Опускаю некоторые подробности. Я, конечно, забрал дочь, и попросил свою мать пожить опять с нами, так как степень моего возмущения действиями милиции привела меня в очень, мягко говоря, "нервозное" состояние.
6 ноября мою дочь насильно отбирают у моей матери, - ее бабушки, - на пути из детского сада домой уже на основании Постановления руководителя муниципалитета "Марьино" Патенко. Те же опера вместе с представителями опеки муниципалитета предъявляют мне копию указанного Постановления, Постановление о заведении против меня уголовного дела по ст.135 УК РФ, и изымают помимо трех фотографий еще четыре на которых моя дочь в возрасте двух лет купается в ванной (даже не я фотографировал, а покойная жена). Далее пытаясь найти обоснования заведения против меня уголовного дела, они тем же составом врываются детский сад. - Мне об этом рассказывали заведующая и воспитатели, как эти "борцы за нравственность" бряцая металлом автоматов опрашивали детей, давили на психику педагогам пытаясь собрать информацию, которая могла бы оправдать факт заведения против меня уголовного дела. Не найдя такой информации они были вынуждены покаяться перед прокуратурой и уголовное дело было отменено. Но дальше встал вопрос с сотрудниками опеки муниципалитета. Действия сотрудников ОВД "тянули" лишь на взыскания по службе, а вот эти лица, коим было делегировано право от Правительства Москвы на принятие официальных и серьезных решений с применением ст.77 СК РФ совершили противоправные действия караемые уголовным кодексом.
Дело в том, что указанное Постановление руководителя муниципалитета было им подписано на основании факса о заведении против меня уголовного дела, а отобрание ребенка произошло менее чем через два часа после его получения. Эти господа не удосужились, что-либо проверить или хотя бы подумать о своих поступках. Скажем, они понятия не имели даже о том, что ребенка им придется отбирать у бабушки и о многом другом. У них по документам значилось: одинокий отец с дочкой. - Легкая жертва, решили они. Дочь маленькая, а ему быстро "заткнем рот". Но эти деятели "вляпались" в другую историю. Их Постановление незаконно не только по тому, что уголовное дело фактически не было заведено (по закону ОВД в течении 24 часов должны были проинформировать прокурора и далее действовать исходя из данной им правовой оценки, а муниципалитет должен был опираться уже на реально заведенное дело, а не на намерения его завести), но и потому, что немедленное отнятие ребенка у родителей (ст.77 СК РФ) производится только при наличии реальной угрозы жизни и здоровью ребенка. Какие "угрозы" были для ребенка спокойно возвращающегося с бабушкой из детского сада?! Какие угрозы здоровью и жизни несет в себе фотографирование?!
12 ноября я попытался объясниться с сотрудницей муниципалитета Ходоковой. До меня к разуму этих людей пыталась достучаться моя сестра. То, что я услышал от госпожи Ходоковой, заявившей, что она излагает мнение всего их коллектива, требует особой оценки! Она заявила, что так как история приобрела огласку, то теперь они ничего отменять не намерены, так как дело теперь будет иметь правовые последствия для них, - сотрудников муниципалитета, если они признают свою ошибку. Предложила компромисс: - я пишу заявление с отказом от дочери, а моя сестра заявление об установлении опеки, они же отчитываются о принятых мерах, и ни кто ни к кому, мол, не будет иметь претензий. Я отказался. В ответ я услышал, что мужчины вообще не должны воспитывать детей, особенно девочек, так как своим воспитанием они в силу естественных причин их развращают. Кроме того, если я не соглашусь с их предложением, то мне легко "припаяют" все туже ст.135. Дальнейший диалог был приблизительно следующий. - "Вы занимаетесь вопросами гигиены дочери, а значит дотрагиваетесь до ее половых органов, - это разврат!" - "Развратны только действия с половыми мотивами!"- "Это не будет никому интересно. Есть специалисты которые сумеют разговорить Вашу дочь, и она скажет, что папа трогал ее за писю. Мы знаем, что она спала с Вами рядом. Она маленькая и никто не будет, что-либо уточнять. Достаточно того, что Вы мужчина, а следовательно Вам скажут, что Вы это делали с половыми мотивами. А в будущем Вы столкнетесь с другим, - подрастая она будет задавать Вам вопросы о половых отношениях, - а беседы на эти темы тоже ст.135". - "Но это вопросы заботы о ребенке и его воспитания, и у нас равенство полов гарантировано Конституцией! Кто мне может приписать несуществующие мотивы моих действий? Ведь так не только мужчин, но женщин можно произвольно обвинять в разврате!" - "Женщины другое дело! У нас так сложилось общественное мнение. В судах тоже". -"Кто такой будет приписывать мне несуществующие мотивы?"-"Это произойдет вообще!", - при этом Ходакова описала в воздухе круг руками.
17 ноября я попал на прием к прокурору Кремневу, от которого услышал пересказ позиции муниципалитета, которую они ему тоже изложили, примерно в том же контексте, который я привел выше. Обозвав их неприличным словом прокурор при мне подписал уже заготовленный им Протест против незаконных Постановлений об отобрании у меня дочери и помещении ее в приют. С копией Протеста я пошел муниципалитет: - если я не правильно трактую закон, то и прокурор тоже получается неправильно его трактует?! Ответ был коротким. - "Прокурор нам не указ, - мы подчиняемся только решениям суда. Конституцию пусть соблюдают в Кремле. Семейный кодекс написан не правильно. Мы живем по законам Москвы. Разговор закончен."
21 ноября на прием к руководителю муниципалитета пошла моя сестра и согласилась с предложенным ей компромиссом: она написала заявление об установлении опеки над моей дочерью, а ей было обещано устно, что они отдадут ребенка, подав на меня в суд иск об ограничении родительских прав на пол года, не очень понятно за что, но мол не просто же так они ребенка отбирали. Несмотря на устное обещание ребенка не отдали, а лишь тянули время, сделав это только после угрозы прокурора 8 декабря по телефону в моем присутствии в его кабинете, что он сейчас лично выедет к ним с ОМОНом. Не успел я выйти из здания прокуратуры, как у меня зазвонил мобильный телефон. Звонила сестра. Ее просили срочно прийти забрать дочь. Я сказал ей, чтобы шла, забирала. Но ее попросили написать новое заявление, что она сделала. Позже муниципалитет стал утверждать, что до 8 декабря она отказывалась, якобы, писать заявление, - еще один "штришок" к их моральному портрету.
С какой целью муниципалитет тянул время? - Используя незаконное содержание моей дочери в приюте, все та же Ходокова свозила мою дочь на беседу с психологом в печально известный уже всем Центр "Озон". Там были получены сведения от моей дочери о тех самых действиях с моей стороны, изобразить которые как развратные обещала мне ранее Ходакова. Надо отдать должное психологу Соловьевой, которая сделала приписку в своем Заключении для муниципалитета о предварительном характере ее выводов (что понятно: подробные обстоятельства действий были не установлены, и она высказала "лишь предположения"), но это не остановило муниципалитет. Более того, в ответ на Протест прокурора муниципалитет принимает новое Постановление в котором задним числом вносит изменения в первые два, ссылаясь на предположения Соловьевой и на незначительную травму (порез, было кровотечение, - пришлось обращаться к врачам) которая была у моей дочери еще в двухлетнем возрасте, да еще она и с матерью своей покойной была. (Скажите! Дети должны немедленно отниматься у родителей если порежутся или ударятся?!). Правовую оценку этого Постановления я не могу получить от компетентных органов власти уже почти четыре года. Но приняв новое Постановление и вернув ребенка если не мне, то моей сестре муниципалитет отчитался о выполнении требований прокурора. Только вот действия их остались такими же незаконными, как и были до принятия нового Постановления. Они незаконны уже только по тому, что сначала были действия, а затем начались усилия по их оправданию. Для оправдания действий потребовалось уголовное дело против меня инспирировать. А дело было так.
Первый иск муниципалитета о лишении меня родительских прав не был удовлетворен судом, и был подан дополнительный иск, при подаче которого судья высказала вслух сомнения, что и второй иск будет удовлетворен без заведения уголовного дела. Уголовное дело было заведено вечером того же дня, - 24 декабря 2008 года. При этом следователь сослался на положение закона о том, что он лицо процессуально самостоятельное и имеет право сам решать вопрос о возбуждении дела лишь проинформировав прокурора. Мне же следователь заявил при первой встрече, что ст.135 сформулирована так, что к ней можно подойти с точки зрения здравого смысла, а можно и без него, и еще многое другое.
Соответственно в январе я был все же лишен родительских прав, так как факт заведения уголовного дела говорил в пользу того, что мои действия носили не какой-то другой, а развратный характер.
В апреле на заседании судебной коллегии по гражданским делам Мосгорсуда по моей кассационной жалобе мнения судей явно разделись. Председательствовавшая в ярости объявила, что я применил для доказательства абсурдности оснований лишения меня родительских прав приемы применяемые в уголовном процессе, и лишить меня прав все равно надо хотя бы за то, что я дочь сфотографировал обнаженной. Правда в определении было поддержано первичное решение судьи с туманными формулировками и ссылкой на заведение уголовного дела.
В апреле же я подал заявление в органы СК Прокуратуры РФ о заведении уголовного дела по факту незаконных действий муниципалитета и привлечения виновных к ответственности по ст.137 УК РФ. Дело до сих пор не возбуждено, но нет и отказа в его возбуждении, а лишь письмо со ссылкой на то обстоятельство, что органы прокуратуры должны дать правовую оценку Постановлению муниципалитета внесшему изменения в первые два, и это обстоятельство препятствует принятию решения о возбуждении дела. Органы прокуратуры всех уровней уже три с половиной года уклоняются от требуемой оценки путем отписок.
В том же апреле, 23 числа, состоялось-таки заседание общественной комиссии по делам несовершеннолетних (до этого чиновники действовали сами), но с повесткой дня об удовлетворенности комиссии устройством ребенка под опеку моей сестры. Попытки членов обсудить другой вопрос о правомерности действий сотрудниц муниципалитета, наткнулись на железный аргумент сотрудницы муниципалитета Соломатиной: "Решение суда уже вступило в законную силу и комиссия не может обсуждать это решение". Представили общественности по-возмущались, - на этом дело и кончилось. Хотя одна молодая дама, больше других возмущавшаяся действиями чиновников, даже публично заявила, что они с мужем свою дочь обнаженной на видео сняли, - "...и что, нас теперь тоже надо лишить прав и завести уголовное дело?!"- задала она вопрос членам комиссии.
На мое заявление прокурору об абсурдности заведенного против меня уголовного дела в связи с отсутствием у моей дочери в силу малого возраста хотя бы каких-то зачатков полового сознания, а следовательно и объекта преступления предусмотренного ст.135 (объектом преступления является нравственность, в части полового сознания) была реакция прокурора потребовавшего проведения судебной психолого-психиатрической экспертизы моей дочери. Экспертиза установила, что в сознании ребенка отсутствует информация об инкриминированных мне действиях, но следователь умудряется даже это заключение экспертизы считать доказательством моей вины. Моя сестра выступила против допросов дочери, что горячо поддержал муниципалитет, и в результате невозможной была очная ставка, которая могла четко прояснить вопрос обстоятельств "действий похожих на развратные". Следователь не стал мудрствовать. Он просто указал в обвинительном заключении на "половые мотивы" не утруждаясь поиском доказательств этих мотивов. Дело в том, что ст.135 предполагает только прямой умысел, который обязательно должен быть доказан. В противном случае признать преступником по этой статье можно любого. Только написано это в Комментариях к УК РФ, а не в тексте самого закона. Когда я заявил об этом зам.прокурора подписавшего обвинительное заключение, он мне признался честно, что не было времени читать, а у него нет оснований не доверять следователю, тем более, что я смогу заявить об отсутствии доказательств мотивов в суде. А между тем, моя сестра при ознакомлении с делом как представитель моей дочери была незаконно отстранена следователем от дела по понятной причине, - она не обнаружила в деле доказательств события преступления и сделала об этом письменное заявление. Судья в начале судебного процесса отказалась отменять это незаконное постановление следователя и признала представителем ребенка все ту же Ходакову. Зачем? - Расскажу.
В ходе первого заседания суда при ответах на вопросы собственно главного свиделя обвинения Соловьевой из Центра "Озон" выяснилось, что она не имела в виду того, что я совершал развратные действия. Этот разворот произошел после того как я указал в протоколе ее беседы с моей дочерью на обстоятельство исключающее половые мотивы в моих действиях.
Перешли к наличию причиненного вреда. Выяснилось, что она давала заключение о процессе воспитания и лишь предполагает, что некоторые действия могут негативно сказаться на этом процессе. На прямой вопрос государственного обвинителя о наличии наступившего вреда нравственному развитию моей дочери, был дан ответ - нет, в таком возрасте такого вреда просто быть не может. Государственный обвинитель воскликнула: -"Что мы тут все делаем?! Нет ни вреда, ни мотивов! Да нет события преступления!" После короткой пазы судья предложила не закрывать дело, а пригласить на следующее заседание не явившихся свидетелей. Это при том, что их показания не относятся к существу дела, а к обстоятельствам вокруг него. Ее тут же поддержала Ходакова, и рассмотрение дела было продолжено через два месяца, но уже с другим государственным обвинителем. Вот тот момент когда участие Ходаковой, а не опекуна, в процессе сыграло свою роль.
На втором заседании быстро выслушав двух явившихся свидетелей говоривших об обстоятельствах прямо не указывающих на инкриминированные мне действия, судья вопреки моим протестам прекращает судебное следствие, заявив, что "суду и так все ясно", приобщив списком не исследованные в суде материалы дела, в том числе и оправдывающее меня заключение судебной экспертизы моей дочери в качестве доказательств вины. Дальше, как можете догадаться, - приговор и два года лишения свободы. Самое интересное было когда мы с судьей остались в зале вдвоем, не считая двух вошедших конвоиров. Она признала, что вынесла незаконный приговор, но обвинила меня в том, что я довел дело до суда и не смог договориться с муниципалитетом. Вот так! И еще интересно то, что протоколы судебных заседаний произвольно сокращены до размеров заставляющих задуматься: а вообще дело то слушалось или просто судья добросовестно переписала текст обвинительного заключения в приговор? Мои замечания на протоколы надзорные судебные инстанции игнорируют.
* * *
Вот такая история о преступлениях и о власти. Нам открыто говорят таким образом, - не перечти, мол, власти, а то мы из вас сделаем преступников. Ну, а уж защищать свое право на частную жизнь, - тем более не смейте, хотя оно гарантировано Конституцией и охраняется уголовным кодексом.
Отдельно хочется сказать о ст.135 УК РФ. Вокруг нее то и дело кипят парламентские страсти, ее все время меняют. Но это отдельная тема, к которой я может быть вернусь на своих страницах.
" Неограниченное господство общественного
мнения связано с тем неудобством, что оно,
предоставляя свободу, вмешивается в такие
области, кои его совершенно не касаются,
например, в частную жизнь".
Стендаль, 1830г., "Красное и черное".
Я не случайно начал свой небольшой рассказ с цитаты заканчивающий известный роман Стендаля. Несмотря на то, что речь в моем рассказе прямо не связана с обстоятельствами похожими на те, которые описал в своем романе Стендаль, но общий порочный принцип реакции общества и власти на произошедшее и описанное Стендалем с тем о чем хочу рассказать я, - един: неудержимое желание отдельных представителей общества вмешиваться в чужую частную жизнь и навязывать другим правила поведения в их частной жизни. (Тех кто не любит утомлять себя чтением книг отправляю к экранизациям романа "www.youtobe.com" или "onlinesfilms.com>Драмы", хотя нет ничего лучше первоисточника.)
Общественное мнение формируется достаточно стихийно и является любимым средством представителей власти, т.е. чиновников и прочей пригревшийся у власти шушеры, для манипуляций и оправданий собственных преступлений. Мы, - люди, мы, - граждане, являемся единственным источником любой власти, и должны формировать НАШЕ подлинно общественное мнение, Конституции и законы, назначать чиновников и привлекать их к ответственности за несоблюдение НАШИХ законов, обличать и клеймить позором тех из них, кто пренебрегает НАШИМ мнением, формирующих, при этом, свое собственное, - узко келейно-чиновничье мнение, - выдавая затем его за общественное с использованием своего служебного положения. О том как чиновники ухитряются свое мнение выдавать за общественное и к чему это приводит, мой рассказ.
Все события и указанные лица абсолютно реальны и я отдаю себе отчет, что обвиняя ряд должностных лиц в уголовном преступлении, я рискую получить обвинение с их стороны о ложном доносе. Но я основываюсь на фактах, а мое заявление о том, что я усматриваю наличие состава преступления в деятельности этих лиц уже давно пылиться в органах СК Прокуратуры РФ, не желающих под надуманными предлогами заводить уголовное дело против должностных лиц государства российского, несмотря на то, что органы прокуратуры признали действия этих лиц незаконными. Таким образом, уже более трех лет дело с моими обвинениями конкретных лиц, представляющих власть, просто не рассматривается, а я был отправлен на два года в места лишения свободы за якобы преступление, события которого не было, и продолжаю преследоваться.
* * *
30 октября 2008 года в детском саду, в который ходила моя, - на тот момент, - четырехлетняя дочь был "Праздник осени" с представлением в котором она играла одну из главных ролей, читая выученные стихи. Я как и многие другие родители фотографировал. Фотогрфировал происходящее на пленочный фотоаппарат. Оставались свободные кадры. Вечером, искупав ребенка, я решил ее сфотографировать. Дочь "дурачилась" и только с третьего раза я сделал задуманный фотоснимок после двух других отображавших ее веселое настроение, и поведение которое можно было назвать неприличным, если бы ей было лет на десять больше по возрасту. Проживали мы тогда с дочкой вдвоем после смерти моей жены, - ее матери, - случившейся за пол года до этих событий. В другой квартире в шаговой доступности от нас жила моя уже совсем старая мать, сестра с мужем, взрослая племянница с мужем и детьми. Моя мать часто в течении многих дней жила с нами, а дочь нередко оставалась в той квартире населенной большой семьей. Я не молодой человек женившийся в свое время на женщине, которая была меня существенно младше, но влюбилась в меня, и вот я через пару месяцев после знакомства "сдался", сказав, что "раз так, то будь моей женой". - Так это было! Умерла она неожиданно от сердечного приступа в 28 лет. Я был, конечно, в страшном "трансе" после ее смерти, и решал не легкую проблему воспитания дочери без матери. Сделанные тогда, 30 октября 2008 года, шутя и без какого-то продуманного умысла, фотографии сыграли роковую роль в наших судьбах.
4 ноября я вышел на прогулку с дочкой, и зашел в фотоателье забрать проявленную фотопленку с фотографиями. Двое оперативных сотрудников ОВД "Марьинский парк" города Москвы предъявив удостоверения потребовали проследовать с ними в ОВД. Возле входа в здание ОВД один из них отдает приказ другому везти мою дочь в социальный приют. Второй справедливо возмущается: "Вдруг это действительно его дочь! Мы не имеем права! Надо проверить!" Ответ: - "Я тебе призываю!" Второй пытается насильно засунуть мою дочь в машину, - ребенок плачет и кричит: - "Папа, помоги!" Я оттолкнув Первого кидаюсь к дочери, но мне преграждает дорогу сержант, стоявший у входа, ткнув дуло автомата мне в горло. С таким "аргументом" спорить сложно!
Начинаем разбираться в кабинете у "оперов". В продолжение слышу выяснение отношений между ними в коридоре через закрытую дверь. Старший "опер": - "Вы что натворили! - Вы дочь у отца необоснованно отняли и отправили в приют! Как я теперь объясняться буду с этими защитницами детей из муниципалитета?!" Второй: -"Да я ему говорил, - проверить надо было сначала!" Как объяснил мне еще один "опер" бравший объяснения, - "ошибочка" произошла. - Поступило сообщение из фотоателье о детской порнографии, а вместо нее обнаружились обычные семейные снимки. Видно мой немолодой возраст стал причиной тому, что Первый опер не поверил, что рядом со мной моя дочь, или не знаю что именно им руководило. Но самое интересное было дальше. Старший опер зашел в кабинет и заявил мне: -"Ну, интеллигенция! Я придумал, что с тобой делать! Сам с этими защитницами детей разбираться будешь!"
Опускаю некоторые подробности. Я, конечно, забрал дочь, и попросил свою мать пожить опять с нами, так как степень моего возмущения действиями милиции привела меня в очень, мягко говоря, "нервозное" состояние.
6 ноября мою дочь насильно отбирают у моей матери, - ее бабушки, - на пути из детского сада домой уже на основании Постановления руководителя муниципалитета "Марьино" Патенко. Те же опера вместе с представителями опеки муниципалитета предъявляют мне копию указанного Постановления, Постановление о заведении против меня уголовного дела по ст.135 УК РФ, и изымают помимо трех фотографий еще четыре на которых моя дочь в возрасте двух лет купается в ванной (даже не я фотографировал, а покойная жена). Далее пытаясь найти обоснования заведения против меня уголовного дела, они тем же составом врываются детский сад. - Мне об этом рассказывали заведующая и воспитатели, как эти "борцы за нравственность" бряцая металлом автоматов опрашивали детей, давили на психику педагогам пытаясь собрать информацию, которая могла бы оправдать факт заведения против меня уголовного дела. Не найдя такой информации они были вынуждены покаяться перед прокуратурой и уголовное дело было отменено. Но дальше встал вопрос с сотрудниками опеки муниципалитета. Действия сотрудников ОВД "тянули" лишь на взыскания по службе, а вот эти лица, коим было делегировано право от Правительства Москвы на принятие официальных и серьезных решений с применением ст.77 СК РФ совершили противоправные действия караемые уголовным кодексом.
Дело в том, что указанное Постановление руководителя муниципалитета было им подписано на основании факса о заведении против меня уголовного дела, а отобрание ребенка произошло менее чем через два часа после его получения. Эти господа не удосужились, что-либо проверить или хотя бы подумать о своих поступках. Скажем, они понятия не имели даже о том, что ребенка им придется отбирать у бабушки и о многом другом. У них по документам значилось: одинокий отец с дочкой. - Легкая жертва, решили они. Дочь маленькая, а ему быстро "заткнем рот". Но эти деятели "вляпались" в другую историю. Их Постановление незаконно не только по тому, что уголовное дело фактически не было заведено (по закону ОВД в течении 24 часов должны были проинформировать прокурора и далее действовать исходя из данной им правовой оценки, а муниципалитет должен был опираться уже на реально заведенное дело, а не на намерения его завести), но и потому, что немедленное отнятие ребенка у родителей (ст.77 СК РФ) производится только при наличии реальной угрозы жизни и здоровью ребенка. Какие "угрозы" были для ребенка спокойно возвращающегося с бабушкой из детского сада?! Какие угрозы здоровью и жизни несет в себе фотографирование?!
12 ноября я попытался объясниться с сотрудницей муниципалитета Ходоковой. До меня к разуму этих людей пыталась достучаться моя сестра. То, что я услышал от госпожи Ходоковой, заявившей, что она излагает мнение всего их коллектива, требует особой оценки! Она заявила, что так как история приобрела огласку, то теперь они ничего отменять не намерены, так как дело теперь будет иметь правовые последствия для них, - сотрудников муниципалитета, если они признают свою ошибку. Предложила компромисс: - я пишу заявление с отказом от дочери, а моя сестра заявление об установлении опеки, они же отчитываются о принятых мерах, и ни кто ни к кому, мол, не будет иметь претензий. Я отказался. В ответ я услышал, что мужчины вообще не должны воспитывать детей, особенно девочек, так как своим воспитанием они в силу естественных причин их развращают. Кроме того, если я не соглашусь с их предложением, то мне легко "припаяют" все туже ст.135. Дальнейший диалог был приблизительно следующий. - "Вы занимаетесь вопросами гигиены дочери, а значит дотрагиваетесь до ее половых органов, - это разврат!" - "Развратны только действия с половыми мотивами!"- "Это не будет никому интересно. Есть специалисты которые сумеют разговорить Вашу дочь, и она скажет, что папа трогал ее за писю. Мы знаем, что она спала с Вами рядом. Она маленькая и никто не будет, что-либо уточнять. Достаточно того, что Вы мужчина, а следовательно Вам скажут, что Вы это делали с половыми мотивами. А в будущем Вы столкнетесь с другим, - подрастая она будет задавать Вам вопросы о половых отношениях, - а беседы на эти темы тоже ст.135". - "Но это вопросы заботы о ребенке и его воспитания, и у нас равенство полов гарантировано Конституцией! Кто мне может приписать несуществующие мотивы моих действий? Ведь так не только мужчин, но женщин можно произвольно обвинять в разврате!" - "Женщины другое дело! У нас так сложилось общественное мнение. В судах тоже". -"Кто такой будет приписывать мне несуществующие мотивы?"-"Это произойдет вообще!", - при этом Ходакова описала в воздухе круг руками.
17 ноября я попал на прием к прокурору Кремневу, от которого услышал пересказ позиции муниципалитета, которую они ему тоже изложили, примерно в том же контексте, который я привел выше. Обозвав их неприличным словом прокурор при мне подписал уже заготовленный им Протест против незаконных Постановлений об отобрании у меня дочери и помещении ее в приют. С копией Протеста я пошел муниципалитет: - если я не правильно трактую закон, то и прокурор тоже получается неправильно его трактует?! Ответ был коротким. - "Прокурор нам не указ, - мы подчиняемся только решениям суда. Конституцию пусть соблюдают в Кремле. Семейный кодекс написан не правильно. Мы живем по законам Москвы. Разговор закончен."
21 ноября на прием к руководителю муниципалитета пошла моя сестра и согласилась с предложенным ей компромиссом: она написала заявление об установлении опеки над моей дочерью, а ей было обещано устно, что они отдадут ребенка, подав на меня в суд иск об ограничении родительских прав на пол года, не очень понятно за что, но мол не просто же так они ребенка отбирали. Несмотря на устное обещание ребенка не отдали, а лишь тянули время, сделав это только после угрозы прокурора 8 декабря по телефону в моем присутствии в его кабинете, что он сейчас лично выедет к ним с ОМОНом. Не успел я выйти из здания прокуратуры, как у меня зазвонил мобильный телефон. Звонила сестра. Ее просили срочно прийти забрать дочь. Я сказал ей, чтобы шла, забирала. Но ее попросили написать новое заявление, что она сделала. Позже муниципалитет стал утверждать, что до 8 декабря она отказывалась, якобы, писать заявление, - еще один "штришок" к их моральному портрету.
С какой целью муниципалитет тянул время? - Используя незаконное содержание моей дочери в приюте, все та же Ходокова свозила мою дочь на беседу с психологом в печально известный уже всем Центр "Озон". Там были получены сведения от моей дочери о тех самых действиях с моей стороны, изобразить которые как развратные обещала мне ранее Ходакова. Надо отдать должное психологу Соловьевой, которая сделала приписку в своем Заключении для муниципалитета о предварительном характере ее выводов (что понятно: подробные обстоятельства действий были не установлены, и она высказала "лишь предположения"), но это не остановило муниципалитет. Более того, в ответ на Протест прокурора муниципалитет принимает новое Постановление в котором задним числом вносит изменения в первые два, ссылаясь на предположения Соловьевой и на незначительную травму (порез, было кровотечение, - пришлось обращаться к врачам) которая была у моей дочери еще в двухлетнем возрасте, да еще она и с матерью своей покойной была. (Скажите! Дети должны немедленно отниматься у родителей если порежутся или ударятся?!). Правовую оценку этого Постановления я не могу получить от компетентных органов власти уже почти четыре года. Но приняв новое Постановление и вернув ребенка если не мне, то моей сестре муниципалитет отчитался о выполнении требований прокурора. Только вот действия их остались такими же незаконными, как и были до принятия нового Постановления. Они незаконны уже только по тому, что сначала были действия, а затем начались усилия по их оправданию. Для оправдания действий потребовалось уголовное дело против меня инспирировать. А дело было так.
Первый иск муниципалитета о лишении меня родительских прав не был удовлетворен судом, и был подан дополнительный иск, при подаче которого судья высказала вслух сомнения, что и второй иск будет удовлетворен без заведения уголовного дела. Уголовное дело было заведено вечером того же дня, - 24 декабря 2008 года. При этом следователь сослался на положение закона о том, что он лицо процессуально самостоятельное и имеет право сам решать вопрос о возбуждении дела лишь проинформировав прокурора. Мне же следователь заявил при первой встрече, что ст.135 сформулирована так, что к ней можно подойти с точки зрения здравого смысла, а можно и без него, и еще многое другое.
Соответственно в январе я был все же лишен родительских прав, так как факт заведения уголовного дела говорил в пользу того, что мои действия носили не какой-то другой, а развратный характер.
В апреле на заседании судебной коллегии по гражданским делам Мосгорсуда по моей кассационной жалобе мнения судей явно разделись. Председательствовавшая в ярости объявила, что я применил для доказательства абсурдности оснований лишения меня родительских прав приемы применяемые в уголовном процессе, и лишить меня прав все равно надо хотя бы за то, что я дочь сфотографировал обнаженной. Правда в определении было поддержано первичное решение судьи с туманными формулировками и ссылкой на заведение уголовного дела.
В апреле же я подал заявление в органы СК Прокуратуры РФ о заведении уголовного дела по факту незаконных действий муниципалитета и привлечения виновных к ответственности по ст.137 УК РФ. Дело до сих пор не возбуждено, но нет и отказа в его возбуждении, а лишь письмо со ссылкой на то обстоятельство, что органы прокуратуры должны дать правовую оценку Постановлению муниципалитета внесшему изменения в первые два, и это обстоятельство препятствует принятию решения о возбуждении дела. Органы прокуратуры всех уровней уже три с половиной года уклоняются от требуемой оценки путем отписок.
В том же апреле, 23 числа, состоялось-таки заседание общественной комиссии по делам несовершеннолетних (до этого чиновники действовали сами), но с повесткой дня об удовлетворенности комиссии устройством ребенка под опеку моей сестры. Попытки членов обсудить другой вопрос о правомерности действий сотрудниц муниципалитета, наткнулись на железный аргумент сотрудницы муниципалитета Соломатиной: "Решение суда уже вступило в законную силу и комиссия не может обсуждать это решение". Представили общественности по-возмущались, - на этом дело и кончилось. Хотя одна молодая дама, больше других возмущавшаяся действиями чиновников, даже публично заявила, что они с мужем свою дочь обнаженной на видео сняли, - "...и что, нас теперь тоже надо лишить прав и завести уголовное дело?!"- задала она вопрос членам комиссии.
На мое заявление прокурору об абсурдности заведенного против меня уголовного дела в связи с отсутствием у моей дочери в силу малого возраста хотя бы каких-то зачатков полового сознания, а следовательно и объекта преступления предусмотренного ст.135 (объектом преступления является нравственность, в части полового сознания) была реакция прокурора потребовавшего проведения судебной психолого-психиатрической экспертизы моей дочери. Экспертиза установила, что в сознании ребенка отсутствует информация об инкриминированных мне действиях, но следователь умудряется даже это заключение экспертизы считать доказательством моей вины. Моя сестра выступила против допросов дочери, что горячо поддержал муниципалитет, и в результате невозможной была очная ставка, которая могла четко прояснить вопрос обстоятельств "действий похожих на развратные". Следователь не стал мудрствовать. Он просто указал в обвинительном заключении на "половые мотивы" не утруждаясь поиском доказательств этих мотивов. Дело в том, что ст.135 предполагает только прямой умысел, который обязательно должен быть доказан. В противном случае признать преступником по этой статье можно любого. Только написано это в Комментариях к УК РФ, а не в тексте самого закона. Когда я заявил об этом зам.прокурора подписавшего обвинительное заключение, он мне признался честно, что не было времени читать, а у него нет оснований не доверять следователю, тем более, что я смогу заявить об отсутствии доказательств мотивов в суде. А между тем, моя сестра при ознакомлении с делом как представитель моей дочери была незаконно отстранена следователем от дела по понятной причине, - она не обнаружила в деле доказательств события преступления и сделала об этом письменное заявление. Судья в начале судебного процесса отказалась отменять это незаконное постановление следователя и признала представителем ребенка все ту же Ходакову. Зачем? - Расскажу.
В ходе первого заседания суда при ответах на вопросы собственно главного свиделя обвинения Соловьевой из Центра "Озон" выяснилось, что она не имела в виду того, что я совершал развратные действия. Этот разворот произошел после того как я указал в протоколе ее беседы с моей дочерью на обстоятельство исключающее половые мотивы в моих действиях.
Перешли к наличию причиненного вреда. Выяснилось, что она давала заключение о процессе воспитания и лишь предполагает, что некоторые действия могут негативно сказаться на этом процессе. На прямой вопрос государственного обвинителя о наличии наступившего вреда нравственному развитию моей дочери, был дан ответ - нет, в таком возрасте такого вреда просто быть не может. Государственный обвинитель воскликнула: -"Что мы тут все делаем?! Нет ни вреда, ни мотивов! Да нет события преступления!" После короткой пазы судья предложила не закрывать дело, а пригласить на следующее заседание не явившихся свидетелей. Это при том, что их показания не относятся к существу дела, а к обстоятельствам вокруг него. Ее тут же поддержала Ходакова, и рассмотрение дела было продолжено через два месяца, но уже с другим государственным обвинителем. Вот тот момент когда участие Ходаковой, а не опекуна, в процессе сыграло свою роль.
На втором заседании быстро выслушав двух явившихся свидетелей говоривших об обстоятельствах прямо не указывающих на инкриминированные мне действия, судья вопреки моим протестам прекращает судебное следствие, заявив, что "суду и так все ясно", приобщив списком не исследованные в суде материалы дела, в том числе и оправдывающее меня заключение судебной экспертизы моей дочери в качестве доказательств вины. Дальше, как можете догадаться, - приговор и два года лишения свободы. Самое интересное было когда мы с судьей остались в зале вдвоем, не считая двух вошедших конвоиров. Она признала, что вынесла незаконный приговор, но обвинила меня в том, что я довел дело до суда и не смог договориться с муниципалитетом. Вот так! И еще интересно то, что протоколы судебных заседаний произвольно сокращены до размеров заставляющих задуматься: а вообще дело то слушалось или просто судья добросовестно переписала текст обвинительного заключения в приговор? Мои замечания на протоколы надзорные судебные инстанции игнорируют.
* * *
Вот такая история о преступлениях и о власти. Нам открыто говорят таким образом, - не перечти, мол, власти, а то мы из вас сделаем преступников. Ну, а уж защищать свое право на частную жизнь, - тем более не смейте, хотя оно гарантировано Конституцией и охраняется уголовным кодексом.
Отдельно хочется сказать о ст.135 УК РФ. Вокруг нее то и дело кипят парламентские страсти, ее все время меняют. Но это отдельная тема, к которой я может быть вернусь на своих страницах.
Комментариев нет:
Отправить комментарий