Кто виноват в трагедии 22 июня 1941 года?
Интервью
президента Академии геополитических проблем, доктора исторических наук,
генерал-полковника Л.Г. ИВАШОВА главному редактору газеты «Советская
Россия» В.В. ЧИКИНУ
В.Ч. Леонид Григорьевич, спасибо, что вы согласились ответить на
присланные редакцией вопросы, которые очень интересуют наших читателей.
Мы их опубликуем, но с учетом ваших «живых» добавлений и уточнений. И
главный из вопросов – кто виноват в трагедии: обвиняют разведку, И.В.
Сталина, ищут причину в репрессиях командного состава Красной армии и
т.д.
Л.И. Действительно, споры и обвинения не утихают по сей день, и
среди историков и, особенно, среди политиков. Причем как внутри России,
так и на Западе. Хочу только подчеркнуть, что эти споры стали
раскручиваться после смерти Иосифа Виссарионовича и обвинения его
Никитой Хрущевым в культе личности, узурпации власти, игнорировании
данных разведки, единоличном принятии ошибочных решений. Активно против
разведки и И.В. Сталина выступил ряд военачальников, включая маршала
Г.К. Жукова. Однако глубокое исследование предвоенных событий и начала
войны убеждает, что военная и внешняя разведка, как и И.В. Сталин
виноваты гораздо менее, чем, например, Генеральный штаб, наркомат
обороны. И кстати, И.В. Сталин гораздо шире видел и оценивал масштабы
подготовки немцев к агрессии против СССР, ускоренно готовил страну к
отражению нападения. Страна в целом к войне была готова, чего не скажешь
о войсках первого эшелона. И прежде всего о штабах: генеральном штабе,
штабах военных округов, видов вооруженных сил. Точнее, они были
работоспособны, но оперативного и стратегического кругозора им не
хватало. Недоставало практического опыта организации боевых действий
стратегическими группировками и управления ими. Избранный вариант
отражения агрессии был неудачным. Разработанный под руководством Маршала
Советского Союза Б.М. Шапошникова план обороны был более реалистичным и
ориентировал войска на то, что главный удар противник нанесет на
западном стратегическом направлении, на Москву, и предусматривал жесткой
обороной Западного, Прибалтийского и Киевского особых военных округов
остановить противника, и только после этого (примерно через 30 дней)
нанести контрудар войсками КОВО, с последующим переходом в наступление
Западного и Прибалтийского фронтов. В реальности получилось наоборот:
основные усилия были сосредоточены на юго-западном стратегическом
направлении, в полосе Киевского Особого военного округа, тогда как немцы
ударили главными силами на минско-московском направлении. К тому же,
войска КОВО вопреки канонам военного искусства, практически стали
наносить контрудар по превосходящим группировкам противника, ввязавшись
во встречные сражения. Тогда, как требовалось упорной обороной
остановить или замедлить его наступление, обеспечить мобилизационное
развертывание вооруженных сил и промышленности. Этот вариант действий
был заложен начальником Генштаба маршалом Шапошниковым еще в августе
1940 г. в «Соображениях об основах стратегического развертывания
Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941
гг.» В этом документе четко предусматривалось «прочное прикрытие границ,
сдерживание и отражение первого удара противника активной обороной и
активными действиями по сковыванию его сил в период отмобилизования и
сосредоточения основных сил РККА», только после этого, «при наличии
благоприятных условий», предполагался переход в контрнаступление. Эти
соображения легли в основу плана обороны страны. Однако фактически
войска западных военных округов действовали вопреки утвержденному
правительством СССР и лично И.В. Сталиным плану обороны. Да плюс к
этому, артиллерия была выведена на учения, боевая авиация не была
рассредоточена на полевых аэродромах, а сидела скученно в местах
постоянной дислокации, оперативный состав штабов не занял своевременно
пункты управления. Многое не было сделано, или сделано не так. Это вина
не Сталина, а военного командования. Это стратегический просчет
Генерального штаба.
В.Ч. Леонид Григорьевич, но ведь и Георгий Константинович Жуков,
ряд других маршалов утверждали, что именно Сталин виновен в трагедии 22
июня 1941 г.
Л.И. К сожалению, не все маршалы Победы говорили правду, особенно
после т.н. развенчания культа личности Сталина. Но проговаривались. Вот
что говорили нарком обороны СССР и начальник Генерального штаба после
войны. С.К. Тимошенко назвал 22 июня 1941 г. « безграмотным сценарием
вступления Вооруженных сил в войну». Г.К. Жуков: «…многие из тогдашних
работников Наркомата обороны и Генштаба слишком канонизировали опыт
Первой мировой войны. Большинство командного состава оперативно –
стратегического звена, в т.ч. и руководство Генерального штаба
теоретически понимало изменения, происшедшие в способах ведения Второй
мировой войны. Однако на деле они готовились вести войну по старой
схеме, ошибочно считая, что большая война начнется, как и прежде, с
приграничных сражений». Так причем здесь Сталин. Немцы непрерывно вели
боевые действия с 1 сентября 1939 г., сокрушили почти всю Европу, в том
числе Францию, а Генштаб, которым с января 1941 г. руководил Г.К. Жуков,
обязан был непрерывно следить за всеми изменениями в способах ведения
военных действий, и немедленно учитывать в практике подготовки войск и
штабов. Но, увы, этого сделано не было. Первый период войны и особенно
вступление в войну проиграли генералы и маршалы, а не Сталин. Но и это
не все.
Красная армия после Гражданской войны строилась на наступательной
доктрине, оборонные настроения пресекались. И здесь большую роль сыграл
Михаил Тухачевский. Разработанная Триандофиловым «глубокая
наступательная операция» стала не только блестящей теоретической
основой, но и одновременно идеологией будущей войны. Враг нападает, и мы
тут же переходим в мощное контрнаступление и ведем боевые действия на
чужой территории. Обороне своей территории должного внимания не
уделялось. Что и проявилось в самом начале войне в операциях западных
военных округов. Второй момент: именно под «глубокую наступательную
операцию» выстраивалась организационная структура войск. В 1940–1941 гг.
стали спешно формироваться мехкорпуса (этот опыт был неудачно взят из
тактики и структуры немецких войск). Всего планировалось сформировать 40
таких соединений. Но вот в чем проблема. В составе каждого мехкорпуса
предполагалось иметь 1031 танк. Во-первых, страна не могла дать такого
количества танков, и корпуса оставались неукомплектованными. Во-вторых,
управлять такой махиной было крайне сложно: не хватало средств связи и
опыта управления, крайне мало было средств ПВО, ремонтно-технических
средств, слабым оставалось тыловое обеспечение, многие корпуса не
провели боевых стрельб, боевого слаживания. В-третьих, согласно штатному
расписанию в стрелковых дивизиях танков не оставалось вообще. А
мехкорпуса предназначались не для обороны, а для контрударов и
последующего развития наступления. Артиллерия на полигонах, пехота
осталась без танков, а именно на ее долю пришелся мощный удар немецких
танковых клиньев. Да плюс дурацкие директивы о переходе в
контрнаступление, наперевес с винтовкой против танков. О состоянии и
действиях мехкорпусов правдиво написал Маршал Советского Союза К.К.
Рокоссовский, встретивший войну командиром такого корпуса. А представим
себе, что стрелковые дивизии и корпуса имели бы в своем составе
отдельные танковые, батальоны, полки и бригады, плюс артиллерию и
зенитное прикрытие, и жестко стояли бы на своих оборонительных позициях.
Результаты начального периода были бы совершенно другими. Нужно сказать
правду: сил и средств для устойчивой обороны у нас было достаточно, а
по танкам мы имели серьезное превосходство перед немцами (более чем
трехкратное): одних КВ и Т-34, значительно превосходящих основной
немецкий Т-111, было в западных округах более тысячи. Страна, под
руководством И.В. Сталина, начиная 1927 года, серьезно готовилась к
обороне. И давала войскам, прежде всего западным группировкам, все
необходимое. И это все, включая склады с оружием, боеприпасами, ГСМ,
продовольствием, и другими материальными средствами досталось врагу
из-за бездарности военного руководства. Танки, автомобильная техника и
другие вооружения были уничтожены или захвачены немцами. Вот некоторые
данные на 30 июля 1941 г. в войсках КОВО–ЮЗФ из 7691 танка осталось 380
единиц. Мехкорпуса, а с ними и бронетанковые силы на западном
стратегическом направлении перестали существовать. (Напомню, немцы в
составе сил вторжения имели около 5,5 тыс. танков). Приведу высказывание
К.К. Рокоссовского, как наиболее объективного в оценке начального
периода войны, из его мемуаров: «Но о чем думали те, кто составлял
подобные директивы, вкладывая в них оперативные пакеты и сохраняя за
семью замками? Ведь их распоряжения были явно нереальными. …Их не
беспокоило, что такой приказ – посылка мехкорпуса на истребление.
Погибали в неравном бою хорошие танкистские кадры, самоотверженно
исполняя в боях роль пехоты».
В.Ч. Леонид Григорьевич! Вы подняли очень серьезные вопросы. Но в
чем же причина неготовности высшего командного состава к вступлению в
войну? И не попахивает ли здесь предательством?
Л.И. Валентин Васильевич, здесь присутствует целый комплекс причин.
Есть объективные, но больше субъективных. Во-первых, заговор
Тухачевского реально существовал и носил разветвленный характер,
сочетаясь с троцкистскими сетями. Это был заговор среди высшего
командования вооруженных сил. Именно от окружения Тухачевского, как
первого зама наркома обороны и Гамарника (начальник главного
политуправления РККА) расползались тенденции репрессировать тех
офицеров, которые уделяли внимание обороне. Их обвиняли в пораженческих
настроениях. Я в этом разбирался, читая документы процесса. Был устроен
даже некий соревновательный синдром, кто больше выявит врагов народа –
пораженцев. Насаждалось повсеместно «шапкозакидательство». К.Е.
Ворошилов, не имея военного образования, и будучи приверженцем конницы,
как и С.М. Буденный, не особенно вникал в изменения характера будущей
войны. Войсками «крутил»» его первый зам Тухачевский. И он заразил
командные кадры идеей превентивного удара и наступательной стратегии.
«Активные операции вторжения» – вот суть теории обороны страны. И под
эти операции строилась структура войсковых группировок. Маршал
Советского Союза Д.Т. Язов констатирует: «В основе подготовки начальных
операций лежала идея мощного ответного удара с последующим переходом в
решительное наступление по всему фронту … Ведение стратегической обороны
и другие варианты действий практически не отрабатывались». Генерал
армии М.А. Гареев, президент Академии военных наук и участник Великой
Отечественной войны пишет: «Идея непременного перенесения войны с самого
ее начала на территорию противника… настолько увлекла некоторых
руководящих работников, что возможность ведения военных действий на
своей территории практически не рассматривалась». Против подобных планов
вторжения выступал Б.М. Шапошников, ряд профессоров Академии
Генерального штаба. В частности, комбриг Ян Жигур, старший преподаватель
АГШ, писал неоднократно И.В. Сталину о том, что «целый ряд важнейших
вопросов организации РККА и оперативности стратегического использования
наших Вооруженных сил решен ошибочно, а возможно и вредительски». Ну и,
естественно, не все сторонники Тухачевского были выявлены и осуждены.
Другим важным фактором, приведшим к трагическим последствиям
начального периода войны, явилось сосредоточение в высшем военном
руководстве выходцев из Киевского особого военного округа, не обладающих
стратегическим кругозором и соответствующим опытом. После неудач
советско-финской войны, был снят с должности наркома обороны К.Е.
Ворошилов и чуть позднее освобожден от должности НГШ маршал Б.М.
Шапошников (кстати, не согласный с планами финской кампании).
На смену им пришли «киевляне», заняв высшие ступеньки в военной
иерархии: С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, Н.Ф. Ватутин и другие. И, именно
они, представители КОВО сделали ставку на усиление юго-западного
направления, полагая, что именно там немцы нанесут главный удар. Более
того, являясь приверженцами «операций вторжения», планировали
немедленный с началом войны переход в контрнаступление с целью отрезать
Балканы от Германии. И это было сделано вопреки утвержденному И.В.
Сталиным и В.М. Молотовым плану обороны от 14 октября 1940 г.
Ну и третий фактор, сыгравший трагическую роль в самом начале войны
– это отсутствие у советского военного командования опыта ведения
современной (на тот момент) войны. И даже Г.К. Жуков, талантливый
военачальник, имел за плечами Халхин-Гол, косвенную причастность к
финской кампании, и все. Кое-кто «зацепил» испанскую гражданскую войну.
Немцы к 22 июня 1941 года мощно прошлись по Европе, вели боевые действия
на севере Африки, и хорошо изучили опыт Первой мировой. Нас спасли от
окончательного разгрома модель социалистической экономики с ее огромными
мобилизационными возможностями, наличие стратегических резервов,
хорошая обучаемость командного состава в ходе войны, и, как немодно
сегодня звучит, – организаторская работа партийных организаций ВКП (б)
всех уровней. Именно партийные организации, пронизывая все структуры
советского общества, стали важнейшими организаторами мобилизации страны
на отпор врагу. Мощный предвоенный задел, заложенный И.В. Сталиным и
Компартией, спас страну от поражения.
В.Ч. Леонид Григорьевич, а как насчет разведки? Ей тоже досталось
после Победы. Обвинения, что разведка «проморгала» время германского
наступления, неверно оценила направление главного удара вермахта, состав
сил вторжения, и т.д.
Л.И. Эти обвинения из той же серии: переложить собственную вину на
плечи других. Удивляет, скорее другое: как за короткие сроки, менее чем
за 20 лет, удалось развернуть мощнейшую разведывательную сеть
стратегического масштаба. Я рекомендую нашим читателям ознакомиться с
работами историка разведслужб А.Б. Мартиросяна, и прежде всего с книгой
«Сталин и разведка накануне войны», где он на основе рассекреченных
разведдонесений показывает героическую работу советских резидентур.
Напомню только, что в 1926–1927 гг. на сторону Сталина перешла
значительная часть военной разведки Российской империи во главе с ее
начальником генерал-лейтенантом Потаповым, а также зарубежная агентура
Имперской разведки во главе с графом Канкриным, созданная для
проникновения в систему масонских лож. Советское руководство получало
информацию не только из Третьего Рейха, в том числе из генерального
штаба, ВВС, военно-экономических структур, но и из других стран: США,
Англии, Польши, Чехословакии, Италии, Франции, Норвегии, Японии и т.д. И
этой информации было достаточно, чтобы принять соответствующие решения
стратегического планирования. Но в Генштабе и наркомате обороны, как мы
говорили выше, решения уже были сформированы и они не вписывались в
донесения разведки. Приведу пару примеров. 2 мая 1941 г. Рихард Зорге
сообщает: «По мнению немецких генералов система обороны на
германо-советской границе чрезвычайно слаба». (ЦА МО РФ. Ф. 23.Оп.24119.
Д. 1. Л. 683–684). 6 мая 1941 г. «Немецкие генералы оценивают
боеспособность Красной армии настолько низко, что они полагают, что
Красная Армия будет разгромлена в течение нескольких недель» (Там же.
Оп. 24127.Д. 2. Л. 340–341). 1 июня – «Наиболее сильный удар вермахт
нанесет левым флангом» (Там же). Сталину эти донесения не докладывают,
реакции Генштаба никакой, Зорге начинают подозревать в двойной игре. И
таких донесений из других источником было достаточно. Конечно, случалась
и дезинформация, иначе в разведке не бывает. Но в целом информация была
и своевременной, достаточной и достоверной. А ее оценка, глубокий
анализ и принятие решений – дело штабов. Напомню только, что мы говорим
лишь об агентурной части разведки. Но разведку ведут войска приграничных
округов, пограничные войска, авиация, ВМФ. И не видеть сосредоточения
германских войск мог только незрячий.
В.Ч.И последний вопрос: оппоненты обвиняют советское руководство
еще и в том, что заявление ТАСС от 14 июня 1941 г. якобы привело к
утрате бдительности военного командования, дезориентировало штабы и
личный состав, да и простых граждан в отношении подготовки германской
агрессии. Что вы можете сказать по этому поводу?
Л.И. Вооруженные силы руководствуются в своей деятельности не
заявлениями ТАСС, а боевыми руководящими документами. Ведь пограничники
не расслабились, а, наоборот, усилили разведку, увеличили число нарядов,
подготовили артиллерию к бою, ставили минные заграждения. А суть
заявления состояла в том, что оно было направлено вовне, зарубежным
источникам. Советскому руководству от разведки стало известно, что
гитлеровцы формируют обвинения против СССР, что якобы он готовит
превентивный удар по германским войскам. Военным атташе и посольствам
рейха в ряде стран уже были разосланы тексты заявлений и соответствующие
материалы, оправдывающие агрессию, как необходимую меру защиты. Это,
во-первых. А во-вторых, американский конгресс, рассматривая отношение к
будущей войне Германии против СССР, принял расплывчатую резолюцию, где
говорилось: если СССР нападет на Германию или спровоцирует войну, то
отказать ему в помощи и изучить вопрос о помощи немцам. Не будем
забывать, что в Англии приземлился видный посланник Гитлера, член
руководства рейха Рудольф Гесс и вел переговоры с англичанами на предмет
заключения мира. Поэтому заявление ТАСС было необходимо, чтобы
парировать обвинения Германии и не допустить союза ведущих стран Запада
(плюс Япония и Турция) против Советской России. И когда о пагубности
этого, ни к чему не обязывающего документа, говорят военные, это из той
же серии перекладывания собственной вины на других.
В.Ч. Спасибо, Леонид Григорьевич, за обстоятельное и откровенное интервью.
Л.И. Валентин Васильевич, я же хочу от всей души поздравить вас и
коллектив редакции «Советской России» с юбилеем газеты и высказать
солдатское спасибо за вашу несгибаемость и правду, которую вы несете
людям. Обнимаю вас, за верность нашей давней дружбе.
[30/06/2016]
Комментариев нет:
Отправить комментарий